Цветаева (тихо, полушепотом, патетично и восторженно):
По улицам оставленной Москвы
Поеду — я, и побредете — вы,
И не один дорогою отстанет,
И первый ком о крышку гроба грянет, —
И наконец-то будет разрешен
Себялюбивый, одинокий сон.

Цветаева:
Да, проходя по Трехпрудному переулку, я всегда задумываюсь - он даже не выходит ни на одну большую улицу, затерялся среди других таких же переулочков. Зато от него рукой подать до памятника Пушкину, Тверского бульвара и Никитских ворот, до Патриарших прудов... Наш дивный дом в Трехпрудном… - там стоял наш дом, наш целый мир, наш космос, наш единственный островок счастья – детский островок. В Богословском переулке - колокольня Иоанна Богослова. А если пройти мимо Камерного театра Таирова… ой, ныне он переименован - в Драмтеатр Пушкина, пойти прямо по Тверскому бульвару и повернуть левее, то мы выйдем на Новопушкинский сквер - я отправляюсь туда.

Цветаева (восторженно):
В колокольный я, во червонный день
Иоанна родилась Богослова.
Дом — пряник, а вокруг плетень
И церко́вки златоголовые.

Провожай же меня, весь московский сброд,
Юродивый, воровской, хлыстовский!
Поп, крепче позаткни мне рот
Колокольной землей московскою!